https://www.rbc.ru/business/05/07/2022/62c320fe9a794715480e1fe0
— Наверное, российскому бизнесу в целом, и вам в том числе, не привыкать к санкциям. Последний пакет санкций Великобритании касается персонально вас. Что для вас изменится?
— Во-первых, я должен сказать, что санкции, которые введены, касаются персонально меня, и, согласно анализу, который у нас на сегодняшний день в компании "Норильский никель" существует, не затрагивают компанию. Соответственно, наши партнеры, контрагенты, они это знают. Конечно, на них оказывает давление, вот эта вся санкционная шумиха. Но они в основном являются солидными компаниями, в которых работают порядочные люди, которые стремятся сохранить свою деловую репутацию. И поэтому они все обязательства в отношении "Норильского никеля" выполняют. И поэтому компания действует в условиях давления, но в управляемом режиме.
Так вот, для того, чтобы бороться с этим санкционным вето, во-первых, как я неоднократно говорил, нужен так называемый план Б, то есть переориентация наших поставок, наших партнерских отношений на так называемые дружественные страны и на рынки этих самых дружественных стран. И мы многое делаем в этом направлении, начиная с того, что мы перестраиваем наши логистические цепочки. Мы перестраиваем наши отношения с банками, как в части расчетов за нашу продукцию, так и в части кредитования. То есть, мы переориентируемся.
Конечно же, это несет свои издержки. Дорожает сама логистика как таковая. Нам приходится создавать собственные новые логистические центры, в частности, в Северной Африке, в Эмиратах. Приходится расширять свой собственный флот. Приходится более активно сотрудничать с нашим государством по сооружению ледоколов для обеспечения движения по Северному морскому пути. Все это, конечно, стоит денег, и, конечно, является таким косвенным еще дополнительным налогом что ли, налогом на санкции можно назвать. Тем не менее, все эти действия мы предпринимаем.
Важно понимать, что порядка половины выручки компании "Норникель" приходится на Европу. И мы по нашим товарам занимаем тоже очень большую долю, около половины, на самом рынке Европы. То есть наша взаимозависимость с европейскими партнерами очень высока. Поэтому, переориентируя наши поставки на другие рынки, я всегда говорю о том, что мы не должны уходить с наших традиционных рынков, мы должны бороться за эти рынки, цепляться за них. Но когда я говорю бороться и цепляться, это предусматривает, что поведение наших партнеров и отношение к нам будет достойным. И мы будем сотрудничать с теми, кто хочет с нами сотрудничать, кто нуждается в этом партнерстве. И для таких партнеров мы сделаем все необходимое для того, чтобы им было комфортно работать.
Я вам приведу такой пример. Многие европейские порты отказываются принимать суда с российским флагом. Ладно, мы перестроились и продолжаем перестраиваться на суда с иностранными флагами. Предлагают они, скажем, изменения форм расчетов, отказываются от традиционной выдачи авансов, например, под поставки. Конечно же, это увеличивает наш рабочий капитал, и тем самым снижает эффективность работы. Но мы понимаем их текущие сложности, и идем на это.
Но, как говорится, с санкциями жить можно, вот чего нельзя делать — это позволять неуважительно к себе относиться. И вот опять же из примеров — у нас возникла такая ситуация, когда мы обсуждали Роттердамский порт, через который в основном идет распределение наших товаров по Европе, вот обсуждали, он откажется от приема наших грузов или не откажется.
— Почему бы не позвонить?
— В Роттердамский порт, и спросить его? Он может не ответить, там спонтанно у них все происходит. Но у нас альтернативная цепочка поставки строится через Марокко, через Танжер. И в основном они ориентированы, естественно, на поставки в Китай и на рынки Юго-восточной Азии. И вот на одном из совещаний мне задали такой вопрос коллеги: а что будет, если европейцы принимать наш товар будут соглашаться, а в Роттердаме откажутся его разгружать, мы из Танжера обратно повезем в Европу наш никель, палладий? Я сказал: нет, мы не повезем. Не надо двойных стандартов. Если вы сотрудничаете с "Норильским никелем", принимаете товар от российской компании "Норникель", то тогда извольте это делать по-человечески. Если для этого существует порт Роттердам, извольте его принимать в порту Роттердам. И мы все сделаем для того, чтобы вам это было комфортно. Как я уже сказал, и по расчетам, и по другим параметрам мы идем навстречу. Но возить туда-обратно товар для того, чтобы удовлетворить странные и такие истеричные ожидания наших партнеров мы, конечно же, не будем. И, несмотря на то, что для нас это будет дороже, мы будем перестраиваться на рынки Юго-восточной Азии, и на другие рынки, где для нас условия будут более комфортными и более достойными.
Я надеюсь, что этот пример дает понимание того, что здесь дело не в амбициях. Мы готовы, знаете, такое я слово скажу, мы готовы под наших партнеров прогнуться так, чтобы им было удобно с нами работать. Мы даже с некоторыми из них заключаем соглашения, что поставки будут идти через независимые сбытовые структуры, которые по их правилам не являются впрямую подконтрольными "Норильскому никелю". То есть различного рода ухищрения, я бы так сказал, и различного рода жесты вежливости — это пожалуйста, но до определенного предела.
И, я надеюсь, что многие это понимают. Как я уже сказал, мы в основном работаем с солидными компаниями, где работают неглупые и порядочные люди. И, конечно, они тоже со своей стороны стараются понимать, как что-то мы можем для наших клиентов сделать, а что-то, грубо говоря, не должны делать ни под каким видом. Кстати говоря, как правило, такой санкционный угар наиболее активен со стороны тех, кто от этого никак не страдает, в этом никак не завязан.
— Это понятно.
— Мне тоже понятно. Только хотелось бы, чтобы те, кто зависит от этого, с кем у нас взаимная зависимость, как-то старались сдерживаться, и без фанатизма следовать этому всеобщему угару. Та же самая Британия. У "Норильского никеля" нет [с ними] практически никаких ни поставок, ни отношений, ничего, поэтому так смело санкционные истории проходят. Хотя у "Норильского никеля" довольно большой объем взаимоотношений с английскими банками и английскими структурами, которые организовывали для нас кредиты. Поэтому мы сейчас анализируем, насколько это скажется на компании. Мы точно понимаем, что это на ее устойчивости не скажется отрицательно, но это приведет к тому, что какие-то кредиты, возможно, придется гасить досрочно. И мы сейчас на эту ситуацию внимательно смотрим. И в любом случае у нас появился такой дополнительный фактор. Мы всегда говорили о том, что мы прежде всего выполняем обязательства перед своими клиентами, перед своими работниками и перед государством. И я всегда говорил о том, что дивиденды и прочие акционерные такие бантики на коробочке идут все-таки после того, как мы выполняем наши основные обязательства. Вот сейчас появляются еще и дополнительные обязательства перед банками, которые мы не закладывали в наши предыдущие модели.
Поэтому я, с одной стороны, говорю, что у нас есть довольно четкий корпоративный план, как мы будем действовать. Мы понимаем его издержки, понимаем пределы возможного. Но при этом, конечно же, все это вызывает дополнительное напряжение. И в каком-то смысле многие программы развития, которые мы намечали, из-за санкционного режима в отношении оборудования, в отношении других аспектов, от прямых запретов до логистических сложностей, мы, конечно, вынуждены некоторые программы смещать, как это сейчас говорят, вправо, не отказываясь от них. Поэтому, конечно, было бы оптимистично и необъективно говорить, что санкции на нас не влияют.
Целью санкций является выбивание России, ее конкретных предприятий и экономики в целом, из международных цепочек создания ценности, создания стоимости. И даже больше не из этих цепочек, а из цепочек международной кооперации. Прерывание контактов, самых разных, от спорта и культуры до науки и образования, и к числу такого рода воздействий на мой взгляд относится санкционирование ведущих управленцев, менеджеров и бизнесменов. Стимулируя людей, занимающихся бизнесом, уходить из бизнеса, отказываться от части своей собственности, переставать управлять теми бизнесами, которыми они занимаются, и которые без них слабеют — это тоже один из способов ослабления нашей экономики в целом. И поэтому, если в начале те коллеги, которые первые столкнулись с этим, были вынуждены идти на такого рода меры, желая как-то выиграть время, получить передышку, то сейчас приходит переосмысление. Мы ничего, кроме передышки, не получаем, в целом эту проблему не решаем. Мы вымываем слой наиболее перспективных сильных бизнесменов и управленцев, и создаем ситуацию, в которой, а кто, собственно говоря, будет строить вот эту нашу новую экономику, менее зависимую от недружественного воздействия извне, кто обеспечит в ней высокую конкурентоспособность? На смену тем, кто сейчас вынужден отходить, приходят другие. Но, во-первых, они не так подготовлены, и срочная пожарная смена менеджеров — это не то, что бы мы хотели. Такие вещи обычно делаются с подготовкой, с определенным планом. Внеплановые пожарные замены ослабляют бизнес. Во-вторых, создается эффект, что многие начинают бояться занимать эти позиции.
— У нас в компаниях такое есть.
— Мы с вами знаем, что многие руководители компаний, известных российских компаний, даже не будучи под санкциями, тем не менее, покинули свои посты, опасаясь, что эти санкции будут введены. Поэтому, если наши бизнесмены перестанут бороться за свое право заниматься бизнесом, за свое право защищать свою собственность, это дискредитирует незыблемость права собственности в нашей собственной стране. И, если наши западные партнеры, как их наш президент продолжает называть, попрали это ими же изобретенное право незыблемости частной собственности, то мы этого делать не должны. Потому что это важная основа, на которой строится экономическое развитие любой законопослушной страны. Мы должны эти ценности защищать, даже если родоначальники этих ценностей их защищать перестали. А по поводу менеджеров — если люди будут бояться занимать позиции в крутых компаниях, крутых стартапах и крутых вообще бизнес-историях, мы придем к тому, что у нас не лучшие люди будут управлять этим бизнесом. Поэтому мы должны бороться. У нас есть ресурс, и, в частности, в "Норильском никеле", как я уже сказал, мы предпринимаем различные усилия для того, чтобы противостоять этому, а наша кадровая политика будет основана на том, что мы будем защищать каждую менеджерскую позицию, от позиции президента компании до любого другого менеджера, с тем, чтобы не создавать эффект того, что занимать какую-то руководящую позицию в российской компании — это санкционно опасно. На эту истерию мы не поддадимся. Пока у нас есть ресурс, пока мы можем защищаться, мы будем бороться и защищаться.
— Про текущую экономическую ситуацию. История, которая обсуждается в последние несколько месяцев — это ситуация с курсом рубля, который упал до 120-130 рублей за доллар, потом стоил почти 50 рублей за доллар. Как текущая волатильность отражается на бизнесе "Норильского никеля"?
— Естественно, как и для всякого экспортера, низкий курс доллара отражается [на нас] отрицательно. То есть крепкий рубль создает дополнительные издержки, и поэтому снижает маржинальность компании. При этом мы же понимаем причины, по которым это происходит, что такого рода крепкий рубль просто [из-за того, что] отказ от значительной части импорта снизил запросы на валюту. И поэтому то, что сейчас Минфин и ЦБ пытаются, не то чтобы регулировать курс рубля, но, скажем так, предпринимают меры для того, чтобы он принял более сбалансированное значение, которое обозначается где-то между 70 и 80 рублями. То есть, если не переходить к искусственному регулированию, а я согласен с позицией Центрального банка, что ни в коем случае это делать нельзя, то преодолеть различного рода мерами тот факт, что у нас сильно сократился импорт, и, соответственно, спрос на валюту, в одночасье не получится. Поэтому некоторое время нам придется жить в ситуации достаточно крепкого рубля, и конкретно на "Норильском никеле", и, я думаю, на других экспортерах, это будет отражаться отрицательно. Кроме того, не моя, конечно, зона ответственности, но и бюджетные обязательства государству сложнее будет выполнять. Поэтому, я думаю, что меры, направленные на более сбалансированный курс рубля, будут продолжаться.
— В правительстве дискутируются возможные способы ослабления рубля. Высказывается мнение о том, что можно поработать с ограничениями по работе капитала. То есть ослабить. И другая идея — это более активно в плане параллельного импорта. Какая из позиций вам ближе?
— Я думаю, что здесь должна быть совокупность факторов. В числе этих факторов есть переход на так называемые мягкие, не твердые, валюты. Если расчеты в такого рода валютах будут увеличиваться, приток других валют в страну увеличится, соответственно, это позволит сделать курс более сбалансированным. Увеличение импорта — да, это неплохо, но, грубо говоря, если с нами отказываются сотрудничать, то что мы будем покупать? Вывоз капитала, я бы, честно говоря, особо не стимулировал, потому что это в долгосрочном плане очень опасно. Мы же все-таки хотим, чтобы капиталы текли в Россию. Сейчас ситуация такая, какая она есть. Но в среднесрочном и долгосрочном плане мы бы хотели, чтобы в Россию инвестировали, инвестировали в самых разных валютах и самые разные инвесторы. А уж свои отечественные точно.
И поэтому я, например, наоборот, все последнее время занимаюсь тем, что те резервы, которые у меня, как у бизнесмена, и компании "Интеррос", например, находились за границей, в России, но в долларовом или евро эквиваленте, стараюсь переводить их либо в активы, совершая по возможности покупки активов, которые привлекательные на рынке есть, либо опять же переводя их в другие валюты, от рубля до юаня, так сказать.
— В вашей корзине из мягких валют только юань, или, может, смотрите на большее?
— Нет, мы смотрим на гораздо более широкий круг валют. Я, к сожалению, не могу это пока рекомендовать и предложить широкому кругу.
— Раньше мы зрителям рекомендовали рубль, доллар и евро — это было просто.
— Нет, смотрите, мы сейчас пробуем, как в "Норильском никеле", так и я частным образом, разные валюты и способы диверсифицировать свои вложения, свои активы. Но, еще раз говорю, пока не могу это рекомендовать для широкого использования, надо проверить на самом. Но, я подчеркиваю, что в этот момент рационально наоборот стимулировать инвестиционную деятельность в России, а не уход капитала, как таковой. Даже если временный уход капитала стимулирует укрепление доллара по отношению к рублю и более сбалансированный курс, все равно, есть некоторые лекарства, которые наносят слишком большой вред организму. И к числу таких лекарств я отношу стимулирование бегства капитала. Очень такое обоюдоострое оружие. Поэтому, я думаю, что должны превалировать другие меры, про которые я уже сказал. Инвестиционный процесс, усиление импорта, переход на более мягкие валюты в двусторонних расчетах, и ряд других мероприятий.
— Достаточно громко сейчас озвучивается идея о полном уходе от расчетов в долларах и в евро, уходе в мягкие валюты в части всего российского сырьевого экспорта. Как вам такой подход?
— Я думаю, что этот подход очень правильный, причем не только в отношении сырьевого экспорта, а в принципе в отношении всего экспорта, и импорта, кстати. Я как раз и говорю о том, что переход на расчеты в более мягких валютах как раз снизит и нашу зависимость от доллара, евро и других потенциально недружественных валютных инструментов, сбалансируют курс рубля, и станут более эффективным способом расчетов. Ведь были же раньше в прежние времена у нас клиринговые расчеты с Китаем, с Вьетнамом, со странами Совета экономической взаимопомощи, там был и переводной рубль, и, по-моему, с Китаем были клиринговые швейцарские франки. То есть какая-то условная единица, с которой производились такого рода расчеты. Я думаю, что важным технологическим шагом в этом будет применение цифровых технологий, цифровых валют. Возможно, это будут национальные валюты. Возможно, государства выработают между собой какие-то международные способы цифровых расчетов. И это с одной, стороны позволит уйти от традиционных, то, что называется хардкарренсис, от твердых валют, и обезопасить не только нас, но и другие страны. Потому что наш пример, я так понимаю, беспокоит сейчас многих, так вот никто не хочет столкнуться с таким… вот сейчас я скажу, с таким беспределом. Вот сказал. Поэтому, конечно, это в интересах многих стран, уход — и они его демонстрируют — от традиционных твердых валют.
Кроме того, это снижает транзакционные издержки, делает эти расчеты более современными. И, скажем так, потенциально ликвидирует такой культурологический конфликт, который возник между регуляторами и криптомиром.
— Но, тем не менее, если взглянуть, предположим, на торговые отношения Индии и Китая, то там расчеты идут не в рупиях, не в юанях, а в основном в долларе. Не в основном, а практически только в долларе. "Норникель" ведет сейчас переговоры со своими контрагентами на востоке, за пределами Европы и США, о расчетах в мягких валютах? Когда будут первые контракты? Что мешает?
— Да, безусловно, более того, я должен сказать, что мы давно уже такие переговоры ведем. И не просто переговоры, а проводим подготовительные мероприятия. И, собственно, ничего не мешает, просто это сложный процесс, он требует времени и проработки. Требует открытия корреспондентских счетов наших банков с китайскими, индийскими, арабскими и другими банками. Кстати говоря, с банками Казахстана, Армении и других стран. Это процесс. Его до последнего времени не форсировали. Потому что такого рода потребность она возникла аж с 2014 года, и все все-таки смотрели на это, как на план Б. Тот самый пресловутый план Б. Сейчас, похоже, что план Б потихонечку становится планом А. И поэтому просто-напросто происходит более ускоренный переход на такого рода расчеты. Они уже начинаются, они носят пока пробный характер. Но я прогнозирую, что в течение где-то ближайшего года значительная часть расчетов перейдет в мягкие валюты, и какая-то часть расчетов перейдет в цифровые формы. Тем более, что условия для этого в нашей стране создаются, и создаются достаточно эффективно. И последние изменения законодательства о налогообложении цифровых финансовых активов и собственно закон о цифровых финансовых активах, как раз открывают возможности для широкого применения цифровых финансовых активов как в торговых отношениях между компаниями, так и для межгосударственных расчетов, если будет такое решение регуляторов.
— Вы уже упоминали о том, что год назад выпустили первую партию углеродно-нейтрального никеля. Стоит ли, на ваш взгляд, продолжать работать в этом направлении, поскольку возникает впечатление, что вся повестка низкого углерода и в целом ESG-повестка отходит на второй-третий план, и есть некоторое, как кажется, разочарование в этой идеологии в принципе?
— Вы знаете, такая идеология в любом случае была перегрета в мире, я имею в виду повестка ESG, но она актуальна, она правильная. Просто она была очень сильно политизирована и перегрета. Поэтому, естественно, когда появились другие ориентиры, все, что перегрето, оно быстрее остывает. Но это не значит, что эта повестка потеряла свою актуальность. И предприятия, и люди, которые за это отвечают, должны свои обязательства выполнять. Мы именно из этого исходим, что эта повестка должна быть реализована. В "Норильском никеле" будет реализована и серная программа. Да, вторая ее очередь будет с некоторой задержкой, которую нам государство любезно предоставило возможность получить, и которой мы не будем злоупотреблять. И по снижению карбонового следа все мероприятия продолжаются — от сокращения выбросов непосредственно предприятий, до компенсирующих мероприятий через создание возобновляемых источников энергии и так далее. То есть эта повестка актуальна.
Мы не бежали впереди паровоза, принимая эти обязательства, но те обязательства, которые мы приняли, мы их должны исполнить.
У нас есть обязательства перед городом, перед краем, перед государством. Есть совместное соглашение между государством, правительством, краем и "Норильским никелем" о серьезных вложениях в социально-экономическую сферу "Норильского никеля", города Норильска и инфраструктуру "Норильского никеля". Поэтому система обязательств моя лично и нашей команды выходит за пределы обычных корпоративных обязательств. И это тоже является важным фактором, на который мы будем опираться при принятии кадровых решений. Команда должна обеспечить выполнение своих обязательств. То же самое касается и вашего вопроса о ESG. Просто это не вырванный из контекста элемент, а все обязательства, которые принимает на себя компания, если она считает себя солидной компанией, лидерской компанией, достойной компанией, она должна их выполнять. Тогда она может требовать выполнения обязательств со своих партнеров, о чем мы в начале и говорили. И может требовать, чтобы с ней поступали тоже достойно. Иначе двойной стандарт.
— Тем не менее, все время приходится возвращаться к вопросу санкций. "Норникель", к счастью, не под санкциями, но есть секторальные санкции, есть так называемое самосанкционирование западных компаний. Вы столкнулись с ограничениями в поставках технологического оборудования, машин, и как собираетесь решать эту проблему?
— Да, вы знаете, вы очень хороший вопрос подняли. Потому что, несмотря на то, что по нашему анализу, персональные санкции в отношении меня не распространяются на компанию "Норильский никель", тем не менее, вопрос самоограничений, вопрос так называемых добровольных санкций он, конечно, сказывается. Сказывается на сложностях логистического характера — мы уже их затрагивали — суда с российским флагом не принимают, отдельные порты не хотят переваливать наши грузы. Это одна история.
Сложности с банками, как в расчетах, так и в получении кредитов, и даже в обычном торговом финансировании и прочее. То есть мы лишились многих инструментов, не будучи под санкциями, а под тем, что наши западные партнеры называют "добровольными санкциями", как-то так это у них вежливо называется. То есть односторонний отказ от ранее принятых на себя обязательств мы вежливо называем добровольными санкциями. И это все сказывается и продолжает сказываться.
Отказ от поставок оборудования затрудняет как текущую операционную деятельность, но она находится, тем не менее, под высоким уровнем контроля, но и затрудняет нашу инвестиционную деятельность в части программ развития и некоторых экологических проектов. Это, в целом, тоже находится под контролем, но потребуется перепроектирование многих проектов и поиск другого оборудования. Поэтому сроки будут сдвигаться вправо.
Ну а некоторые проекты, проекты роста, проекты повышения эффективности, особенно в части, где это завязано на автоматизированные системы управления и программное обеспечение, которое мы традиционно получали от наших, как тогда казалось, западных друзей и партнеров, многие эти проекты просто не могут быть реализованы до тех пор, пока мы не найдем отечественные аналоги. Над этим, кстати, мы тоже энергично работаем, как в рамках образующегося отраслевого консорциума, так и в рамках индивидуального взаимодействия с компаниями, которые способны такого рода программное обеспечение воссоздать. Но мы должны отдавать себе отчет в том, что это 1,5 года даже до первых более или менее применимых результатов. Поэтому тут надо настроиться на достаточно длительный и болезненный процесс перевооружения.
Поэтому, даже если нет формальных санкций, а их нет, все равно мы этот санкционный ветерок, конечно, ощущаем по полной программе.
— Про болезненные истории. На прошлой неделе болезненной историей для российских инвесторов была история с акциями Газпрома. Норникель платит всегда, платит хорошо. Будут ли промежуточные дивиденды за 22 год?
— После того, как я описал те трудности, с которыми "Норильский никель" столкнулся, конечно же, дивидендов в том объеме, к которому инвесторы привыкли за последнее время, конечно же, не будет ни в 2022, ни, предположительно, в 2023 году. Поскольку, как я уже обозначил систему приоритетов, это все-таки прежде всего поддержание непрерывности производства, обеспечение обязательств перед работниками, государством и партнерами. И акционеры здесь оказались, к сожалению для акционеров, в том числе и для меня, в этой очереди не первыми.
Поскольку в этом году заканчивается соглашение между основными акционерами "Норильского никеля", которое предусматривает выплату определенных дивидендов в обязательном порядке, у "Норильского никеля" наконец-то появляется возможность принять разумные корпоративные решения о том объеме дивидендов, который нужно будет выплачивать. И вообще, завершение этого соглашения убирает многие рудименты и многие элементы, которые отклонялись от обычного корпоративного управления, которое должно быть в такой крупной компании, как "Норильский никель". Но решение по дивидендам конкретно пока не обсуждалось и не принималось. Оно будет традиционно обсуждаться и приниматься осенью.
— Тем не менее, акционерное соглашение, решение по тому, что оно не будет пролонгироваться, уже принято?
— Такое решение принимается всеми сторонами. У нас с одним из партнеров, которого представляет Александр Абрамов, Романом Абрамовичем, сложились хорошие отношения и взаимопонимание. С "Русалом" сложнее складываются отношения. Но, тем не менее, мы находимся в диалоге. Мое мнение состоит в том, что соглашение сыграло определенную роль в период, когда был острый конфликт акционеров, его нужно было гасить. Как я уже сказал, каждое лекарство имеет свой побочный эффект. Вот это соглашение вылечило проблему острой фазы конфликта, но оно обладало серьезными побочными эффектами нарушения нормального корпоративного управления. Поэтому я считаю, что настало время переходить к нормальному корпоративному управлению с 2023 года, на которое мы и планируем перейти. Думаю, что это будет в интересах всех акционеров.
Что касается диалога с "Русалом", то, знаете, опять, как говорится, лыко в строку, я уже говорил про то, что вымывание сильного менеджмента в нашей стране — это отрицательная тенденция, против которой мы должны бороться. И широко известно, что с Олегом Дерипаской мы по-разному подходим к бизнес-процессам. Но он сильный руководитель. И в 2018 году, когда он ушел от руководства "Русалом", это ослабило "Русал". И я это вижу просто на своем конкретном примере. Там после его ухода не с кем стало разговаривать. И последовательность, пусть сложная и пусть трудно воспринимаемая, но она была. А теперь она пропала. И это стало выражаться в том, что "Русал" стал себе позволять такие вещи, которые при фаундере, будем так говорить, компания себе не позволяла. Отказ от определенных обязательств, определенная непоследовательность и так далее. И это лишний раз заставляет меня говорить о том, что мы должны бороться с тем, чтобы у нас сильных людей, способных вести за собой коллективы, вымывало из процесса. И это тоже является одной из причин, почему сотрудничество с "Русалом" в рамках прежнего соглашения потенциально несет риски и потенциально может нанести вред "Норильскому никелю" и всем его акционерам.
Но зато последнее предложение, которое мы получили от нового руководства "Русала" — обсудить слияние между компаниями "Норильский никель" и "Русал", как альтернативу продления соглашения — нами было переосмыслено. И я сегодня направил письмо, в котором подтвердил наше согласие на начало процесса слияния. Потому что это позволяет создать национального чемпиона, это позволяет еще больше диверсифицировать акционерную базу. Идеи по поводу потенциального объединения "Русала" и "Норникеля" витали уже давно. "Русал" так прямо не говорит, но приобретение 25% одной большой индустриальной компанией в другой — это всегда шаг к слиянию. Слияния бывают разные, дружественные или недружественные, поглощения или не поглощения. Но, когда одна большая индустриальная компания покупает крупный пакет другой индустриальной компании — это, как правило, приглашение к слиянию. Мы всегда отрицательно относились к такого рода слияниям, поскольку не видели, и не видим по-прежнему каких-либо производственных синергий. То есть у нас разные конкурентные преимущества. Здесь богатая руда, там дешевая электроэнергия, разные у нас конкурентные преимущества и разные системы производства. Поэтому между ними мы не видели производственной синергии.
Но сейчас появились другие факторы. Это устойчивость. Это зеленая повестка. "Русал" является компанией, которая производит наиболее "зеленый" алюминий из всех других компаний. "Норильский никель" тоже делает большие усилия в этом направлении, и товары производит: никель, палладий для батареек, для будущей "зеленой" экономики. Плюс необходимость диверсифицировать акционерный состав, приобретать дополнительную санкционную устойчивость, получать, если требуется, государственную поддержку для своих проектов в России. Все это заставило нас вернуться к этому предложению "Русала", переосмыслить его, и вот, как я уже сказал, мы сегодня ответили согласием на вступление в такого рода разговор.
— Владимир Олегович, большое спасибо, что нашли время ответить на наши вопросы, очень интересные новости. Хотел бы пожелать вам удачи в бизнесе.
— Спасибо.